По моему мнению, изменяющийся мир, внешняя по отношению к человеку реальность, в которой он живет, в которую погружен всем своим существом, никак не может не оказывать на него всеобъемлющего изменяющего влияния. В этом смысле, я полагаю, что внешняя реальность задает рамки и векторы всех изменений в так называемом внутреннем мире человека, в его убеждениях, ценностях, принципах, правилах, речевках, которыми он мыслит и говорит, установках, из которых он производит в своей жизни всё: все свои желания, решения и действия. Именно так мы видим это в ментальном подходе, считая установки, выражающие идеи и смыслы, которыми живет человек, основаниями, из которых он производит всю свою сознательную активность и деятельность.
Вопрос в том, как действует на него изменяющаяся реальность? И не просто меняющаяся дежурным образом, как происходит всегда, а меняющаяся быстро, фундаментально, взрывно и лавинообразно, требующая для того чтобы быть эффективным, оставаться на плаву, а иногда и просто выжить – почти молниеносно по меркам продолжительности человеческой жизни поменять основания этой самой жизни и жизненные парадигмы, в которые она помещена? Чем отличается влияние такой стремительно и глубоко изменяющейся реальности от повседневного обычного влияния внешнего мира, который конечно и всегда является источником проектирования мира внутреннего? Полагаю, что такие процессы являются сильным испытанием для средненормального человека, испытанием на излом, на «вынос мозга», и считаю, что далеко не все эти средненормальные люди в состоянии с этим вызовом адекватно справиться.
Однако в разнонаправлено меняющемся мире очень трудно определить мейнстримы и тренды изменений, которым теперь надо соответствовать, чтобы продолжать жить и, тем более, жить не хуже, чем ранее, или лучше, чем ранее, не хуже или лучше других. Тенденции, которые удается людям отследить, не дают им безусловных выборов «правильного направления» своих изменений. Даже если это тенденции большинства – они всегда могут оказаться ошибочным поветрием «стадного чувства толпы», если же это маргинальные устремления меньшинства, пусть даже яркого и явно мыслящего, того, которое умнее, факт их маргинальности на фоне более распространенных взглядов пугает выбирающего человека, и он не может последовать за ними.
Все вы знаете как это происходит на другом простом примере, когда при дорожании валюты все массово бегут ее покупать, когда делать это уже точно поздно, но никто из этих людей был не готов делать это тогда, когда это делало маргинальное меньшинство, в условиях, когда большинство считало, что еще все почти в порядке. В этой связи, ментальность или консервируется, или становится все более фрагментарной, не целостной, рваной, пытаясь соответствовать сразу всем разнонаправленным требованиям внешней реальности. Конечно, это не удается. Что происходит с человеком тогда? Чаще всего он теряется, становится все более отчужденным, замкнутым, апатичным и асоциальным, социально аутичным, все более живущем в своем глубоком и тщательно охраняемом от всех внутреннем мире, чем в пугающей, непонятной и непредсказуемой изменяющейся и давящей внешней реальности.
И только очень незначительное число персон прорывается в этих условиях к новому качеству представлений, «свергая старых богов», рождая новых, определяя новые идеи и смыслы, переосмысляя и переопределяя всё или многое. Лучшие из них создать новые правила жизни для себя и всех остальных, худшие – воспользуются смутой перемен для своего блага и только. Но можно ли хотя бы в самых общих чертах определить, каковы же контуры этой «новой ментальности», куда она движется? Пожалуй, все-таки можно. Следует лишь оговориться об изменениях чьей ментальности вести речь, и есть ли общие черты в изменениях ментальности людей, живущих в Африке, Европе, Азии или России? От чего это зависит? Зависит ли это от экономической и политической ситуации в стране, культурных и социальных процессов? Конечно, да.
Если говорить об общих чертах таких изменений, то я назову с одной стороны усиление автономизации, отделенности каждой ментальности от «всемирного процесса», с другой стороны – поиск новых опор для групповых ментальностей, формируемых как в традиционных социальных группах – по полу, возрасту, профессии, религии, национальности и так далее, так и в новых общностях, формируемых по иным – идейно-смысловым основаниям.
Таким образом, если давать самый общий ответ на вопрос куда и как движется ментальность, то ответ будет таким: в направлении дискретизации и противостояния ментальностей, в основе которых лежат какие-бы то ни было традиции и устои, или как модно теперь говорить – скрепы, и ментальностей совершенно нового типа, разных маргиналов, произведших новые идеи и смыслы и создающие общности по этим основаниям, как когда-то создавались общности известных мировых религий. Введу новое понятие для обозначения этих новых людей и их новых общностей — назову их неосами. Полагаю, перспективу противостояния старых и новых ментальностей, в том числе жесткого, доходящего до физического истребления носителей, длительной перспективой для нового мира, при этом кто выйдет победителем в ближайшем раунде – традиции или неосы, пока неизвестно.
© А. Б. Мурашов, Томск, 2014 г.